Наверно, все видели фильм «Cinderella Man» (букв. «Золушок»), вышедший в русском прокате под именем «Нокдаун» и посвященный боксеру Джеймсу Брэддоку (James Braddock). Фильм, как известно, был снят Роном Ховардом по сценарию Акивы Голдсмана в 2005 году. Главную роль, роль Джимми Брэддока, сыграл Рассел Кроу. Если кто-то все-таки запамятовал или не смотрел, в двух словах перескажу сюжет.
Дисквалифицированный боксер Джеймс Брэддок во времена Великой депрессии готов браться за любую работу, дабы прокормить семью. Однажды за небольшую плату ему предлагают выступить в роли «мяса» в боксерском матче с Джоном Гриффином. Никто не верит в победу Джеймса, у которого, между прочим, еще и сломана рука. Но неожиданно Брэддок побеждает уже в третьем раунде. После столь же сенсационных побед над Джоном Льисом и Артом Ласки Брэддоку выпадает возможность провести бой за звание чемпиона мира. Опять же никто не верит в победу Брэддока. Действующий чемпион, Макс Бэр (Max Baer), и моложе, и сильнее, и профессиональнее. Но, в полном соответствии с законами Голливуда, победа достается главному герою, Джимми Брэддоку.
Это сюжет фильма, который не противоречит историческим фактам. Но для нас сейчас важнее разобраться с тем, как в фильме представлены Джеймс Брэддок и Макс Бэр. Джимми - идеальный семьянин, готовый на все ради семьи. Он кумир бедноты - прежде всего тех работяг, которые вместе с ним за гроши трудились в доке. На этом фоне Макси Бэр - любимчик фортуны. Он богат и любим женщинами. Отношение к нему публики по кинокартине не совсем ясно. Однако лейтмотивом в фильме проходит мысль, что Бэр убил на ринге двух боксеров. И сделал он это как бы и не без удовольствия. Ибо, согласно фильму, грозит Брэддоку летальным исходом - да еще и в присутствии жены Джеймса. Показательно, что, когда Брэддок спрашивает Бэра, за что тот хочет убить его, отца троих детей, Макс, согласно фильму, и не думает развевать домыслы спрашивающего. Да плюс ко всему еще и обещает посвататься к будущей вдове Брэддока. Вот таким показан в фильме Макс Бэр. И не приходится удивляться, что все симпатии зрителя на стороне Брэддока.
Художественный прием создателей фильма понятен, но стоит ли делать монстра из персонажа, который является реальной исторической личностью? Может, стоит восстановить справедливость и поинтересоваться, кем же на самом деле был Макс Бэр?
Макс, или, точнее, Максимиллиан Адальберт Бэр родился 11 февраля 1909 года в Омахе штата Небраска. Он был голливудским красавчиком, талантливым боксером, шоуменом и снискал за свою игровую манеру ведения боев прозвище «сумасбродного Макси» (Madcap Maxie), «кулачного Арлекина Голливуда» (The Fistic Harlequin of Hollywood) и др. Кроме того, Бэра отличал весьма сильный удар правой, которым он мог сбивать соперников с ног, придавая поединкам оттенок античности, за что Макс был прозван также «американским Адонисом» (The American Adonis).
Надо сказать, Бэр был экстравагантной фигурой. Выйдя на ринг, Макси обычно делал сальто. Из своих боев он устраивал зрелища, так мало похожие на осторожные и выверенные поединки тяжеловесов. В перерывах между ударами он мог свободно переговариваться с кем-то из публики, интересуясь, к примеру, здоровьем тещи. Обладая от природы не только спортивным талантом, но и артистизмом, он устраивал журналистам самые остроумные пресс-конференции, за что корреспонденты его безумно любили. Максу, например, принадлежит следующее высказывание: «Если после пропущенного удара я вижу уже не одного, а трех или больше соперников, я даю сдачи тому из них, кто в центре». Известный американский писатель Норман Мейлер, живо интересовавшийся боксом, как-то назвал Бэра «неразгаданным клоуном».
Макса Бэра действительно обвиняли в убийстве Фрэнки Кэмпбела (Frankie Campbell) на ринге. Этот бой состоялся 25 августа 1930 года. Во втором раунде Кэмпбел после удачного удара салютовал публике, но тут же пропустил точный удар от Макси. В перерыве между раундами Фрэнки сказал своему наставнику: «Something feels like it snapped in my head». Бой, однако, не был остановлен, и Кэмпбел даже выиграл третий и четвертый раунды. Но в пятом Бэр прижал соперника к канатам и обрушил на него серию ударов. Наставники Кэмпбела еще могли выбросить полотенце, но не сделали этого, и только когда рефери остановил бой, выяснилось, что Фрэнки нужна срочная медицинская помощь.
Бэр вскоре примчался в больницу к умирающему и встретился там с женой Фрэнки. Они пожали друг другу руки. «Мне очень жаль», - сказал Бэр. На что Элли Кэмпбел ответила: «Но ведь это могло случиться и с вами, не правда ли...» («It even might have been you, mightn’t it?»).
Фрэнки скончался в больнице на следующий день. Еще через день спортивный обозреватель Боб Шенд сообщил, что «никто не чувствует большего сожаления по случаю трагедии, нежели сам Бэр. Большое дитя убито горем и готово оставить спорт (the big kid is heartbroken and ready to quit the racket)».
Против Бэра было возбуждено уголовное дело, но Макс был оправдан по всем статьям. Когда впоследствии вдову Кэмпбел спросили, простила ли она Макса Бэра, Элли ответила: «Я не имею ни малейшей обиды на мистера Бэра (I have no resentment toward Mr. Baer)». Между прочим, Бэр не оставил семью Кэмпбел, он помог ей средствами и финансировал учебу детей Фрэнки.
До конца своей жизни Макс Бэр так и не смог оправиться от этого случая. Он часто всхлипывал по ночам, сожалея о трагедии. И после этого боя он уже никогда не относился к боксу с той серьезностью, которой требовал этот вид спорта. В частности, Макс начал пить и курить.
Не правда ли, это «большое дитя» в реальности совсем не похоже на того монстра, каковым представлен Макс Бэр в фильме «Нокдаун»?.. Но этого мало. Авторы фильма «Cinderella Man» приписали Бэру убийство, которого он вообще не совершал - убийство Эрни Шаафа (Ernie Schaaf). Макс действительно нанес Шаафу серию серьезных ударов в голову, но за пять месяцев (!) до смерти последнего. Погиб же Эрни 11 февраля 1933 года в бою с итальянцем Примо Карнерой.
Интересная деталь: та народная любовь, которую мы наблюдаем в фильме «Нокдаун» по отношению к Брэддоку, была присуща и Максу Бэру. По совету наставников Бэр стал подчеркивать свое частичное еврейское происхождение, тем самым как бы воплощая в демократической Америке антифашистские тенденции. В частности, Макс выходил на ринг с шестиконечной звездой Давида на трусах и не забывал перекинуться с кем-то из публики парой фраз на идише.
В то время, как в гитлеровской Германии запретили фильм «Боксер и леди» (1933), открывший карьеру «кулачного Арлекина» в Голливуде, - запретили именно по причине частичного еврейского происхождения Бэра, «сумасбродный Макси» на одной из пресс-конференций заявил, что разделается с двумя «нацистами», имея в виду бывшего чемпиона мира немца Макса Шмелинга (Max Schmeling) и тогдашнего чемпиона мира итальянца Примо Карнеру (Primo Carnera) - того самого, кто убил Эрни Шаафа и кто был личным фаворитом Муссолини.
Американцы очень надеялись на своего любимчика. «Слава» чудика, бабника и выпивохи не мешала Бэру иметь репутацию достойнейшего претендента на чемпионский титул. И американцы не ошиблись. Уже 8 июня 1933 года в Нью-Йорке под вопли зрителей «Бей нациста!» Макс Бэр десять раундов гонялся за обалдевшим от страха и боли Шмелингом, пока рефери не остановил бой, подняв руку Бэра.
Затем в течение года «сумасбродный Макси» готовился к поединку с Примо Карнерой, попутно унижая в прессе простодушного итальянца, понося его со всею силой своей язвительности. Карнера был побит все в том же Нью-Йорке - и с не меньшей эффективностью, нежели его немецкий «соратник». Под те же антифашистские выкрики публики 6 июня 1934 года Примо был беспощадно избиваем Бэром одиннадцать раундов, пока рефери не остановил бой, объявив новым чемпионом мира Макса Бэра. Чемпионаты мира тяжеловесов еще не знали таких результатов - 11 нокдаунов за 11 раундов. Причем Карнера трижды обращался к рефери с просьбой остановить бой, но судья, подстрекаемый интересом публики, требовал продолжения боя, угрожая Карнере пожизненной дисквалификацией.
Конечно, после столь успешных боев, да еще и с известными всему миру боксерами, Макс не мог ожидать, что в следующем году ему придется отстаивать чемпионский титул перед уже не молодым и мало кому известным Джеймсом Брэддоком.
Брэддок не принадлежал ни к фашистам, ни к нацистам, он был из семьи ирландских переселенцев и, в принципе, отличался всеми теми положительными качествами, о которых нам рассказывает фильм «Нокдаун».
Трудно сказать, насколько великим спортсменом был Джеймс Брэддок - мнения специалистов на этот счет расходятся, а послужной список достаточно беден. Ясно одно: Макс Бэр не воспринимал его всерьез. По одной из версий, он вышел на бой с поврежденными руками (по другой - обе руки Макса были сломаны во время матча с Брэддоком). Бэр вышел на ринг, словно на прогулку. В то же самое время Джеймс понимал, что судьба дает ему единственный шанс вылезти из нищеты, и шанс этот Брэддок не упустил: «Золушок» очистился от золы и стал принцем. Несмотря на то, что прогнозы были десять к одному в пользу «Кинг-Конга» Бэра, журналисты и болельщики не учли силу духа «голодного боксера», способного противостоять более сильному спортсмену.
Однако и здесь авторы фильма «Нокдаун» предусмотрительно умолчали, что перед боем с Брэддоком Макс Бэр публично заявил: «Я желаю Джимми удачи, и независимо оттого, что происходит, я надеюсь, что мы можем все еще быть друзьями». - «I wish Jimmy the best of luck and no matter what happens, I hope we can still be friends». И здесь авторы фильма «Cinderella Man» предусмотрительно умолчали, что во время матча, чувствуя, что проигрывает по очкам, Макс Бэр сказал Брэддоку: «Я рад, что большие деньги достанутся тебе, Джимми, - ты их потратишь с большей пользой, нежели я». И отнюдь не случайно они не включили в фильм фразу, высказанную Бэром сразу же после поражения: «Я рад за Джимми!» - «I’m happy for Jimmy». Да, действительно, совсем не похож исторический Макс Бэр на одноименного героя кинокартины. И нечего удивляться, что сын Макса Бэра, а также часть экспертов бокса сочли, что фильм «Cinderella Man» является недостоверным, ибо ради возвеличивания Брэддока был оклеветан Бэр.
Осталось рассказать лишь о дальнейшей судьбе Макса Бэра. После поражения Брэддоку он уже не показывал высоких спортивных результатов и вскоре совсем оставил бокс. В дальнейшем он выступал в разговорном жанре в собственном варьете и снимался в Голливуде.
21 ноября 1959 года Макс испытал сердечный приступ и вызвал врача. Подоспевшему медику он, по обыкновению, рассказывал анекдоты и вообще пытался шутить, хотя было видно, что положение серьезно. Вскоре Макс Бэр скончался. Ему было всего 50...
После этого Бэр на несколько месяцев прервал выступления, а затем проиграл четыре из шести следующих боёв, в частности из-за того, что опасался переходить в атаку. Кроме того, в боях с сильными соперниками стали ясны недостатки его техники. Один из его победителей, будущий член Томми Лаугран , объяснил Бэру, что тот делает слишком широкий замах и даёт понять противнику, какой удар он готовит. Укоротить удар Бэру помог Джек Демпси , и в дальнейшем следивший за его карьерой .
Когда Бэр восстановил мощь своих ударов, он снова стал опасен для соперников. В 1932 году после его нокаута с ринга унесли без сознания бывшего претендента на звание чемпиона мира Эрни Шаафа . Вскоре после этого Шааф принял участие в бою с итальянцем Примо Карнерой и умер, не приходя в сознание, после нокаута. Эту смерть частично связывали с травмой, полученной в бою с Бэром .
В 1933 году Бэр на «Янки-стэдиум » в Нью-Йорке встретился в матче с известным немецким боксёром, любимцем Гитлера Максом Шмелингом . На глазах у 60 тысяч зрителей Бэр выступавший на ринге со Звездой Давида нанёс своему сопернику сокрушительное поражение: хотя бой не закончился нокаутом, рефери остановил его в десятом раунде за явным преимуществом американца. Эта победа обеспечила Бэру участие в матче за мировой титул в тяжёлом весе против Карнеры. Этот бой состоялся 14 июня 1934 года на «Мэдисон-Сквер-Гарден-Боул» в присутствии 50 тысяч зрителей и окончился победой Бэра нокаутом в 11-м раунде после того, как он посылал Карнеру в нокдаун по разу в каждом из десяти предшествующих раундов .
После победы над Карнерой Бэр расслабился, наслаждаясь обретённой известностью. Он вёл роскошную жизнь, завёл многочисленных любовниц, в том числе актрис театра и кино, и сам начал сниматься в кино, сыграв в фильме «Боксёр и леди » (запрещённом в нацистской Германии из-за его еврейских корней). Ровно через год после завоевания звания чемпиона мира, 13 июня 1935 года , он вышел на ринг против Джеймса Брэддока , чтобы защищать титул. Однако Бэр в этом матче был далёк от своей лучшей формы, выступал с повреждённой правой рукой и в целом не воспринимал бой слишком серьёзно, и в итоге судьи после 15 раундов провозгласили новым чемпионом Брэддока .
После потери титула Бэр выступал на ринге ещё шесть лет, проведя 34 боя, из которых победил в 30. После окончания спортивной карьеры он продолжал сниматься в кино, а также выступал в ночных клубах с комическими программами - как в одиночку, так и в дуэте с другим боксёром-актёром Макси (Слапси) Розенблумом . Макс Бэр также подвизался в качестве рефери и судил матчи в боксе и реслинге . Его сын, Макс Бэр-младший, сделал успешную телевизионную карьеру, запомнившись зрителям многолетним участием в сериале «Деревенщина из Беверли-Хиллс » .
Всего за годы профессиональной карьеры Макс Бэр провёл 83 боя, из которых победил в 70, в том числе в 52 - нокаутом. Из 13 поражений - 3 нокаутом, 8 решением судей, 2 из-за нарушений правил. Успехи Бэра в профессиональном боксе были отмечены после его смерти. Его имя было включено в списки ряда залов боксёрской славы, в том числе Всемирного зала славы бокса в 1981 году и Международного зала боксёрской славы в 1995 году. В 2003 году журнал «Ring » поставил его на 22-е место в списке ста лучших «панчеров» в истории, а в 2010 году его имя было включено в списки .
Напишите отзыв о статье "Бэр, Макс"
Примечания
Ссылки
- (англ.) - статистика профессиональных боёв на сайте BoxRec
- на сайте Международного зала боксёрской славы (англ.)
- на сайте Международного еврейского спортивного зала славы (англ.)
Отрывок, характеризующий Бэр, Макс
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел». Livermore Larupper )
США
Макс Бэр (англ. Max Baer , полное имя Максимилиан Адальберт Бэр , нем. Maximilian Adalbert Baer ; 11 февраля , Омаха , штат Небраска , США - 21 ноября , Голливуд , штат Калифорния , США) - американский боксёр -профессионал и актёр. Чемпион мира в супертяжёлом весе.
Макс Бэр не собирался быть ни боксером, ни убийцей, ни евреем, но он стал и тем, и другим, и третьим. Боксером - случайно, убийцей - против своей воли, а евреем - по собственному выбору.
Он родился 11 февраля 1909 года в Омахе, штат Небраска, в такой семье, в какой пожелал бы родиться каждый, где все любили друг друга и старались окружить максимальной заботой. С детства все, кто знал Макса, отмечали в нём две превалирующие черты - удивительное в таком здоровенном парне полное отсутствие агрессивности и чувство юмора, причем все из-за того же отсутствия агрессивности. Объектом его шуток становился чаще всего он сам.
Члены семьи рассказывали, что впервые Макс всерьез подрался, когда ему было уже лет 17-18. Он оказался рядом с танцзалом, где вообще-то проводил массу времени, как раз в тот момент, когда громадный рабочий-верхолаз выяснял, кто спер у него со стола бутылку вина. Почему-то он заподозрил Макса и, недолго думая, ударил его изо всех сил. В ответ Бэр рассмеялся, как он сказал позже «просто от радости, что после этого удара я все еще жив», и ударил в ответ. Работяга упал как мешок с телеги и ещё какое-то время не подавал признаков жизни, а Макс ошалело смотрел на свою правую руку.
Его отец был процветающим мясником, и Макс ничего не имел против того, чтобы продолжить семейное дело, но после этой драки кто-то надоумил его заняться боксом просто как более прибыльным бизнесом. В 20 лет он окончательно решил связать свою жизнь с боксом и направился для этого в Калифорнию. В менеджерах и тренерах, желающих взять под свое крыло очень высокого по тем временам (189 см), идеально сложенного начинающего тяжеловеса с уже готовым нокаутирующим ударом недостатка не было. Схватывал он все на лету. Его быстро научили основам бокса и поставили удары с левой руки. С мая по декабрь 1929 года он провел 16 боев, проиграл только один, да и то из-за нарушения правил, и 12 закончил нокаутом.
Для того чтобы нравиться людям, Максу требовалось только одно - быть собой, а для этого ему не нужно было прикладывать усилий. Публика была от него без ума. В любой толпе его мгновенно узнавали по большому росту, кудрявой голове и шуткам, которые сыпались из него как из рога изобилия. А для любителей собственно бокса у него был его правый кросс, с которым он родился. Через несколько лет сила его удара поразила даже Джека Демпси, а это было нелегко.
К началу 1930 года Бэр уже был звездой в масштабах Калифорнии. В конце мая он встретился с Джеком Линкхорном, таким же молодым, перспективным тяжем, как и он сам, который провел 18 боев и во всех победил нокаутом. Макс нокаутировал его в первом раунде, и тогда о нём впервые заговорили как о возможном чемпионе мира. Но до этого было ещё далеко, а до самой большой трагедии в его жизни - всего три месяца. 25 августа 1930 года в Сан-Франциско Бэр встретился с Фрэнки Кэмпбеллом. Это был бой двух молодых тяжеловесов за право выхода в более высокий эшелон. Перед боем чиновник из Атлетической комиссии штата предупредил боксеров, что они должны наносить удары до тех пор, пока противник стоит на ногах. Членам комиссии хотелось зрелищного, бескомпромиссного боя. Они его и получили. В первом раунде Бэр послал Кэмпбелла в нокдаун. Во втором после удара по ребрам сам оказался на полу. Макс тут же сказал рефери, что поскользнулся, тот согласился с ним и не стал отсчитывать нокдаун. Тем временем Кэмпбелл не пошёл в угол, как должен был бы сделать в случае нокдауна, а почему-то подошёл к канатам и стал смотреть на зрителей. Бэр тем временем встал и направился к нему. В этот момент у кого-то из фотографов сработала вспышка, на мгновение ослепившая Бэра. (Всю жизнь он потом будет повторять, что видел Кэмпбелла в тот момент только как темный силуэт.) В панике он нанес Кэмпбеллу, только в это мгновение повернувшемуся к нему лицом, удар правой. Видимо, удар все-таки был не совсем чистый, так как Кэмпбелл устоял и закончил раунд на ногах, но в перерыве он сказал секунданту: «Похоже, у меня что-то лопнуло в голове». Тем не менее он продолжил бой и даже неплохо выглядел.
Кульминация наступила в пятом раунде. Бэр показал, что тренеры чему-то научили его, и нанес хороший левый хук, который отбросил Кэмпбелла в угол ринга. Бэр бросился на добивание. После одного из ударов Кэмпбелл ударился головой о железную пряжку, которой канаты крепились к стойке. Рефери наконец вмешался, так как Кэмпбелл до сих пор не упал только потому, что был прижат к канатам. Едва Бэр отошел, как тот упал. Макс помог секундантам отнести его в угол. Ему и в голову не могло прийти, что с его противником произошло что-то серьезное.
На следующий день ему позвонили и сказали, что Кэмпбелл при смерти, а его самого вызывают в полицию. Однако прежде всего Бэр полетел в больницу. Там он увидел жену Кэмпбелла. Макс бросился к ней, не зная, что говорить в такой ситуации, но та сказала сама: «Это мог быть и ты, Макс».
Обвинение в убийстве, в данных обстоятельствах абсолютно нелепое, с него вскоре сняли. Но репортеры все равно ославили его как убийцу: во-первых, за тот несчастный удар во втором раунде, нанесенный вслепую; а во-вторых, за последнюю серию ударов, когда Кэмпбелл был прижат к канатам.
Бэр пришёл на похороны Кэмпбелла. Говорили, что он был похож на привидение. Ничего удивительного. Он практически перестал спать, а если все же засыпал, то тут же просыпался от кошмаров. Макс заявил, что покидает ринг, но его менеджер Хоффман уговорил его этого не делать, так как произошедшее не его вина, а несчастный случай. В конце концов он согласился. Свой следующий бой, в декабре с Эрни Шаафом, он проиграл по очкам. Макс теперь просто не мог бить противника во всю силу, впрочем, Шааф от судьбы все равно не ушёл. Это был тот самый Шааф, который погибнет в феврале 1933 года после боя с Примо Карнерой.
В 1931 году Бэр проиграл бой Томми Лограну. Не обладавший ни большой силой, ни большим весом, Логран был великолепным боксером-технарем. На протяжении всего боя Бэр так и не сумел в него толком попасть. Когда один бойкий зритель с луженой глоткой, сидевший в первых рядах, достал Бэра своими комментариями по поводу его летящих мимо ударов, Макс прямо посреди боя повернулся к нему и прокричал: «Хотел бы я посмотреть, как бы ты справился с этим парнем». Засмеялись все, включая рефери и Лограна.
После боя Бэр, потрясенный мастерством Лограна, пришёл к нему в раздевалку, чтобы выразить свое восхищение и пригласить на обед. За всю долгую жизнь Лограна на ринге такое с ним случилось впервые. Он был очень польщен и даже тронут и, конечно, принял приглашение. За этим обедом Логран дал Бэру, наверное, самый ценный совет в его жизни. Он сказал: «Макс, ты отлично бьешь, но все твои удары видны. Во-первых, они слишком длинные и тягучие. Во-вторых, ты замахиваешься и слишком явно подыгрываешь корпусом. Любой опытный боксер легко тебя «прочитает». Все твои атаки были мне ясны заранее, потому я и не пропустил ни одной из них. Я тебя познакомлю с одним человеком».
Когда Томми назвал имя этого человека, у Макса едва глаза на лоб не вылезли. Это был Джек Демпси. Сразу после обеда они пошли к нему. К огромному удивлению оробевшего от таких поворотов Макса, Демпси легко согласился поработать с Бэром. Трудно было найти более непохожих людей, чем Бэр и Демпси, но, может быть, именно поэтому они и стали лучшими друзьями. Джек всегда удивительно легко находил контакт с теми, с кем на первый взгляд не имел ничего общего. Прежде с Джином Танни, теперь с Бэром. Манасский Мордоворот относился к нему почти как к сыну или младшему брату и научил его всему, что умел сам. Бэр схватывал все на лету, но свет не видывал более ленивого боксера, и с этим никто ничего не мог сделать. Даже Демпси.
Бэр стал встречаться с довольно сильными боксерами и в феврале-мае 1931 года проиграл два боя, но это не смутило ни его, ни Демпси. Они оказались правы. В следующий раз он проиграл только четыре года спустя.
В конце 1932 года Бэр ещё раз встретился с Эрни Шаафом и сделал то, чего не смог сделать в их первой встрече. За пять секунд до конца боя он послал его в глубокий нокаут, но рефери объявил победу по очкам. Максу было все равно. Через полгода, когда после боя с Примо Карнерой Шааф умер, репортеры почему-то сразу вспомнили этот нокаут и, видимо по старой памяти, объявили Макса виновным ещё в одной смерти, хотя между Бэром и Карнерой Шааф провел ещё четыре боя. Бэр очень переживал.
В 1933 году Бэра рассматривали уже как одного из главных претендентов на бой за чемпионский титул, но, чтобы добиться этого права, он должен был встретиться с экс-чемпионом Максом Шмелингом.
Нацисты тогда только что пришли к власти и тут же начали преследовать евреев. Абсолютно равнодушный к политике Бэр воспринял это очень близко к сердцу и, как и многие тогда, искренне возненавидел Шмелинга как представителя людоедского режима. Их бой состоялся 8 июня 1933 года, и именно на этот бой Бэр впервые и неожиданно для многих вышел с шестиконечной звездой на штанине.
Национальный вопрос Макса Бэра не интересовал с детства. В нём самом было по четверти шотландской, ирландской, немецкой и еврейской крови, но в тот момент, когда ему предстояло драться с немцем, представителем антисемитского государства, Бэр решил, что именно его еврейская составляющая должна стать самой главной. В Америке не любят вспоминать и ещё одну подоплеку шага Бэра - антисемитизм тогда поднимал голову и в самой Америке. Многие американцы немецкого происхождения не стеснялись показывать лояльность по отношению к тому, что происходило на их исторической родине. В этой связи становится особенно ясно, почему самым горячим сторонником Бэра оказалась его мать, наполовину шотландка - наполовину ирландка. Она лишний раз убедилась, что вырастила порядочного человека. Впрочем, кто бы сомневался.
А вот расплачиваться за все пришлось бедняге Шмелингу, который от антисемитизма был так же далек, как и сам Бэр. Заставить себя тренироваться по-настоящему Бэр не мог, но на этот раз он хоть что-то делал и вышел на ринг, наверное, в лучшей форме за всю свою жизнь. Перед боем в прессу просочились слухи о том, как плохо тренировался Бэр. Кроме того, Шмелинга ставили очень высоко, ведь по общему мнению он проиграл свой титул не Джеку Шарки, а судьям. Ставки заключались из расчета 6 к 1 в его пользу. В своем предматчевом интервью Джек Демпси сказал по этому поводу: «Нельзя ставить 6 к 1 против человека, который так бьет справа. Даже если ему предстоит драться с гориллой».
Лучшим для Шмелинга оказался первый раунд. Его правый потряс Бэра, который с большим трудом устоял на ногах. В перерыве Бэр сказал ассистировавшему ему Демпси: «Что делать, Джек? Я вижу трех Шмелингов сразу». Демпси ответил фразой, которая стала крылатой, и теперь никто даже не помнит, что первым её произнес Манасский Мордоворот: «Бей того, что в середине».
Вскоре уже Шмелингу стало казаться, что на ринге целая куча Бэров - так сильно ему от него доставалось. Огромный опыт позволил немцу продержаться до десятого раунда, но на этом все и кончилось. После двух нокдаунов рефери счел за благо остановить бой.
Путь к бою с чемпионом был открыт, и 14 июня 1934 года Бэр вышел против Примо Карнеры. Перед этим боем Макс опять тренировался так, что все, видевшие это, пришли в ужас. Но для Бэра, похоже, мотивация была важнее тренировок, а мафию, чьим ставленником был Карнера, Бэр любил не намного больше, чем антисемитов. Он не дал бедному итальянцу ни одного шанса. В первом же раунде Макс трижды послал его в нокдаун, причем после первого нокдауна огромный Карнера просто бегал от него по всему рингу. Во втором раунде они трижды падали на пол уже вместе, так как Карнера стал применять борцовские захваты, и вообще временами пытался перевести дело в партер, но верткий Макс все время оказывался наверху. Между всеми этими нокдаунами и падениями он умудрялся ещё и дурачиться: все время подтягивал штаны, словно они с него сползали, строил рожи, болтал с рефери, Карнерой и зрителями.
Раунды с третьего по седьмой прошли в довольно равной борьбе, при этом Карнера постепенно наращивал обороты и, пожалуй, три из них он все-таки выиграл, хотя и с минимальным преимуществом. В восьмом раунде Бэр стал снова забирать инициативу в свои руки. Один раз он так ловко увернулся от атаки Карнеры, что тот «провалился» и упал. Девятый раунд опять выиграл итальянец. Однако в десятом раунде все стало на свои места. Бэр дважды посылал Карнеру в нокдаун, а между делом, когда Карнера искал спасения в клинче, вполне борцовским приемом поставил гиганта на колени. Когда раунд закончился, Карнера не мог найти свой угол и пошёл за Бэром к его секундантам.
Конец наступил в одиннадцатом раунде. После ещё двух нокдаунов Карнеры и его неоднократных просьб прекратить избиение, рефери остановил встречу.
Макс Бэр потерял титул в следующем же бою, всего через год, проиграв по очкам Джеймсу Брэддоку. На этот раз Макс дрался так, словно вышел на ринг погулять. Ещё через несколько месяцев он встретился с восходящей звездой Джо Луисом. После первого раунда, когда все в принципе уже было ясно, Джек Демпси, который, как всегда, секундировал своему другу, желая его подбодрить, сказал: «Малыш, да он тебя ни разу по-настоящему не ударил». Макс в ответ ухмыльнулся всем своим избитым лицом и сказал подчеркнуто унылым голосом: «Тогда, Джек, ты бы лучше присматривал за рефери, а то там на ринге кто-то очень сильно меня бьет». Он был нокаутирован в четвёртом раунде.
После ухода с ринга Макс много и удачно снимался в Голливуде. Одновременно он владел процветающим ночным клубом, но по-настоящему любил именно работу в кино. В 1959 году он снимался в известном фильме «Тем громче они падают» (окончание известной крылатой фразы «чем они больше, тем громче они падают», приписываемой разным боксерам, которым приходилось драться с противниками значительно крупнее себя). Это была вольная трактовка судьбы Примо Карнеры. Макс играл в ней персонажа, не имеющего ничего общего с ним самим: злобного боксера, который разозлился на прессу за то, что кино-Карнеру, а не его самого считают виновным в гибели кино-Шаафа. Настоящий Карнера после выхода этого фильма подал в суд на кинокомпанию, но проиграл дело. Для великого американского актёра Хэмфри Богарта, игравшего в нём главную роль, этот фильм стал последним. И не только для него. Бывают и такие совпадения.
21 ноября 1959 года, бреясь в ванной, Макс неожиданно почувствовал сильнейшую боль в груди. Он вызвал врача, но, когда тот приехал, стал, по обыкновению, валять дурака и шутить, хотя ему было явно плохо. Часто пишут, что Бэр умер, рассказывая анекдоты врачу, пытавшемуся его спасти. Это было так, но не до самого последнего момента. Когда Макса наконец уговорили лечь, он вдруг посерел и сказал: «О Боже! Вот я иду». Ему исполнилось всего пятьдесят.
На похороны собралось больше 1500 человек. Одним из тех, кто нес гроб, был, конечно, Джек Демпси. Через несколько лет, вспоминая своего друга в одном разговоре, Демпси сказал: «Никогда уже не будет другого Макса Бэра». Джек остановился, улыбнулся, видимо вспомнив какую-то шутку Макса, и закончил: «И так и должно быть».
Ссылки
- Послужной список (англ.)
Макс Бэр (настоящее имя Максимиллиан Адальберт Бэр) родился 11 февраля 1909 года в немецкой еврейской семье. Это был талантливый боксер, красивый мужчина, снискавший за свою игровую манеру ведения боя прозвище "Неразгаданный клоун".
Макс Бэр выступал с шестиконечной звездой на трусах. Выйдя на ринг, он обычно делал сальто. Мог в перерыве по-свойски покалякать с кем-либо из зрителей, любопытствуя, скажем, здоровьем тещи или урожаем на ферме. Давал самые экстравагантные интервью, репортеры валом валили на его пресс-конференции. Он имел живой характер и репутацию бабника и выпивохи, что не мешало ему быть отличным боксером.
В 1933 году на одной из пресс-конференций он заявил, что разделается с двумя "нацистами". Макс имел ввиду бывшего чемпиона мира немца Макса Шмелинга и нынешнего чемпиона мира итальянца Примо Карнеру.
Уже в июне 1933 года Бэр встретился с первым из них. Бой прошел в Нью-Йорке с подавляющим преимуществом Макса Бэра над своим именитым тезкой. Зрители кричали: "Бей! Нациста!", что Бэр с удовольствием и делал. В 10-ом раунде рефери остановил поединок и объявил Макса Бэра официальным претендентом на матч за чемпионский титул.
Итак следующим соперником "клоуна ринга" должен был стать, обласканный Муссолини итальянец Примо Карнера. Весь год в период подготовки к матчу Макс в многочисленных интервью прессе всячески оскорблял соперника, а однажды во время съемок фильма, в котором они снимались вместе с Примо Карнерой, он подошел к итальянцу и сказал: дескать, это режиссер не позволил мне послать тебя на тот свет, но теперь поспеши выбрать себе местечко на кладбище.
Поединок состоялся 6 июня 1934 года в нью-йоркском Мадисон Сквер Гарден. На протяжении всех одиннадцати раундов Макс избивал чемпиона и в каждом раунде тело любимца Италии оказывалось на полу. Трижды Карнера обращался к рефери с просьбой остановить бой, но рефери угрожал спортсмену пожизненной дисквалификацией и избиение продолжалось. Лишь в 11-ом раунде рефери остановил бой и объявил новым чемпионом мира Макса Бэра.
Взяв высший титул, Макс Бэр изменил свой образ жизни. Он признался журналистам, что никогда не любил мордобой, другое дело - беззаботная светская жизнь. Спортивные репортеры были в отчаяньи, они не могли запечатлеть Макса в тренировочном зале, при боевых перчатках. Зато их коллеги из других изданий то и дело публиковали снимки, где чемпион нежился на пляже, снимался в Голливуде, тискал победительниц конкурсов красоты... Такой образ жизни не способствовал улучшению спортивной формы чемпиона мира и ровно через год он потерял этот титул в бою против малоизвестного потомка ирландских переселенцев Джеймса Бредока.
Бер, Макс (Baer, Max; Максимилиан Аделберт, Maximilian Adalbert Baer; 1909, Омаха, штат Небраска, – 1959, Голливуд, штат Калифорния) - американский боксер.
Биографические сведения
С 1918 г. жил на животноводческой ферме отца-еврея в Ливерморе, штат Калифорния. В профессиональный бокс Бер вошел в 1929 г.
Постоянные поражения первых лет объяснялись недостатками его физического сложения, ограничивающими возможность развития мускулатуры рук и корпуса, и Бер решил обратиться к новому стилю боксерского поединка. Разработанная им тактика боя основывалась на непрерывном движении боксера, что увеличивало возможности использования более разнообразных приемов блокировки ударов, отхода, обманных движений и т. д.
Во время тренировок Бер стал уделять большое внимание также мускулатуре ног и гибкости тела, развивая быстроту и ловкость. Используя все эти новшества (в значительной мере они позднее были усвоены всем мировым боксом), Бер в 1931–33 гг. одержал серию побед над известными боксерами.
Особый резонанс получило в еврейском мире поражение, которое он нанес в 1933 г. бывшему чемпиону мира немцу М. Шмерлингу, чем завоевал право на поединок с абсолютным (то есть в тяжелом весе) чемпионом мира итальянцем П. Карнера. Поединок состоялся в Нью-Йорке 14 июня 1934 г. в присутствии 56 тыс. зрителей; Бер одержал сенсационную победу в 11 раунде, когда рефери прекратил бой ввиду его явного преимущества над соперником, заметно превосходившим его в росте и весе.
Но уже в следующем году Бер уступил титул абсолютного чемпиона мира негру Дж. Бреддоку и не сумел вернуть его в состоявшемся спустя два года поединке с Дж. Льюисом. В 1941 г. Бер ушел из бокса и впоследствии выступал как актер в радио- и телевизионных спектаклях.
